Той, которая подвигла меня на это.
Пение птиц сообщало о пробуждении всего живого, что грелось под темпераментным солнцем Италии. Девушка что-то мурлыкала себе под нос и, стоя у зеркала, одевалась. Когда в комнате появился молодой человек, она и бровью не повела и всё также продолжала одеваться. Он остался у двери и медленно, глоток за глотком иссушал кофе. Царившее в воздухе напряжение тут же улетучилось, как только она вдохнула бодрящий аромат напитка, дав ему понять, видимо, что признала его присутствие. Зато вместо напряжения наступила звенящая тишина, изредка нарушаемая еле слышным девичьим пением.
Тем временем в открытое окно заглянуло солнце, и лучи его играючи пробежали сначала по стене, потом по юноше и затем уже подкрались к той, которой были очарованы и покорены. Обласканная солнечными лучами девушка казалась ещё прекраснее и ещё совершеннее. На волосах проступило золото, кожа цвета мрамора засияла ослепительней самой яркой звезды, глаза загорелись уверенностью, розовость губ, которая бывает у девочек в детстве, пропала, руки стали тоньше и искуснее. Красота её тела была недосягаема и неподвластна ни одному смертному, когда-либо жившему на Земле. Но юноша у двери осмелился взглянуть на неё – на изваяние, сотворённое Господом и природой. Глазами он впился в нежно-розовое, точно облако, платьице, под которым чётко угадывалась точёная фигурка. Он ловил малейшие движения рук и ног, головы и туловища девушки и думал: «До чего же красиво женское тело. Его изгибы, выпуклости, впадинки…»
Закончив приводить себя в порядок, незнакомка осмотрела комнату – не забыла ли чего, – но тут же врезалась в стену взглядом. Комната была настолько мала, что с трудом вмещала кровать да стол со стулом. Она шмыгнула за порог, и сейчас же её след простыл. Но перед этим, выхватив из рук парня чашку, сделала глоток. Она покинула то место, но отпечаток розовой помады остался пылать в память о ней.
I
День стоял погожий. Пьяццо перед фонтаном Треви, как обычно, была полна туристами. Одни стояли у фонтана и трещали, не позабыв про творение неописуемой красоты, о чём говорили торчащие из рук людей телефоны и камеры. Другие бросали в воду монетки, чтобы когда-нибудь сюда вернуться и не нарушить известную традицию. Раскочегаренное солнце палило и кружило голову каждому смельчаку, усомнившемуся в его мощи. Иной раз, прогуливаясь по Риму, можно было наблюдать подобную картину: потерявший сознание человек замертво лежит на земле, сбитый с ног солнечным ударом, в компании голов, склонивших над ним.
Лица иноземцев пестрили на улицах города и от них нельзя было скрыться; их оголтелая речь являла чрезмерное раздражение и желание броситься под машину. Создавалось впечатление, будто появление коренных жителей спровоцировало ещё бы больший ажиотаж, в связи с чем им строго-настрого запрещалось высовывать нос из своих домов.
Царивший гул заставил Ирену бежать. Время подходило к обеденному, и она решила укрыться в кафе.
Переулки и дворы, тупики и улочки – всё рождало ощущение настоящего города, а не той показухи, ради которой едут туристы. В голове пронеслось вдруг: «Лучшее что можно сделать в Риме – это заблудиться».
Бездумные плутания только усилили голод. Ускорив шаг, она отправилась на поиски выхода и набрела на одинокое кафе, расположено которое было в проулке, где редко показывается путник и куда частенько заглядывает местный. Оно встретило её отсутствием посетителей. Заняв столик снаружи под аккуратно приставленным к нему зонтом, Ирена принялась ждать официанта. Временное укрытие служило отличной защитой от полуденного солнца. Но солнце оказалось хитрее и обратилось в зной, пуще-прежнего ополчившись против людей.
Ирена сняла шляпку и повесила её на спинку стула. Ожидание затягивалось, но никто так и не появился. Тогда она достала из сумочки бутылку воды. Но не успела она поднести к губам горлышко, как со спины донеслось:
– Ваше? – она тут же обернулась. В глазах её читалось недоумение с примесью страха. Некто держал её шляпу. Затем он продолжил, улыбаясь: – Извините за ожидание, о прекрасная сеньорита.
Ирена растерялась и толком не успела ничего понять. Потом лишь раз за разом прокручивая в голове этот момент, ей думалось: «Наверняка, сняв сумку, я ненароком задела шляпу, и та упала…»
Ирена приняла шляпку из его рук, а за ней меню.
Перед ней стоял мужчина, но она всё не могла хорошенько разглядеть его. Солнце ослепляло, и в его свете он представал сошедшим на грешную землю святым. Рассмотрев всё-таки незнакомца, она увидела высокого и подтянутого парня лет двадцати на вид. Невидимые лучики играли со светло-рыжими курчавыми волосами, что те блестели и порой отливали медью. Прямой нос походил на гранитную плиту. Подбородок своевольно выпирал. Смуглая, привыкшая к жаре кожа, давала понять, что работа в солнцепёк парню нипочём. Однако из-под рукавов футболки лимонного цвета то и дело выглядывала совсем белая кожа. Всеобщую желтизну человека разбавляли бусинки зелёных глаз. Он был таким себе Аполлоном, правда, совсем не местной закалки.
Официант принял заказ и словно провалился под землю, ничем другим не объяснялась быстрота, то и дело с которой он появлялся и исчезал. Через пару минут молодой человек вновь возник перед Иреной, принеся ей заказ. Лазанья и кофе – всё, чем она питалась и всё, на что хватало денег, но сегодняшнее положение дел ознаменовало победу мороженого и прохладительного напитка.
Закончив трапезу, ей был подан счёт. Она спокойно расплатилась и, поблагодарив официанта, уже собиралась поскорее уйти, как только он пропал из виду, – чтоб не испытывать угрызений совести за неоставленные чаевые, – как вдруг Ирену окликнули: «О прекрасная сеньорита, постойте!» Звал девушку всё тот же официант и, махнув в её сторону рукой, он подбежал к ней.
Сердечко прекрасной синьорины упало в пятки. Она одеревенела и собиралась взмолить о пощаде. Но страх Ирены рассеялся, как только молодой человек заговорил:
– Можем ли мы встретиться с Вами сегодня вечером? – сказал он, еле говоря по-английски. – Моё имя Алехандро.
По выражению лица Ирены было видно, что ей он приглянулся: и обезоруживающая улыбка, на счету которой было немало красавиц, и таинственные зелёные глаза, и будто из камня высеченные мускулы…
Она потупилась с минуту. И вот придя в себя, ответила:
– Очень приятно, – сказала она не без дрожи в голосе. – Меня зовут Ирена.
Она согласилась, не ведая, что принесёт ей этот вечер.
II
Тени опутывали город. Солнце по-прежнему держало оборону, хотя не было в зените давным-давно. Главные улицы перегоняли машины туда-сюда, как вены кровь. Люди сновали по туристическим тропкам, но оставались такие места, где время останавливало свой ход и можно было предаться созерцанию.
Ирена подошла к кафе, где она обедала днём. Алехандро к тому времени закончил работу и её уже ждал. На нём были та же футболка, шорты и эспадрильи, походившие на древнегреческие сандалии.
Путь их лежал прямиком в район Сан-Лоренцо, где Алехандро снимал комнатушку. После небольшой прогулки он предложил Ирене заглянуть к нему и выпить немного вина.
Они шли, и разговаривали обо всём на свете, и оба заливались смехом. Алехандро поведал ей, что Сан-Лоренцо является зоной римской богемы, где творят – а значит, живут – писатели и художники, певцы и актёры и много кто ещё и что всех не перечесть.
С заходом солнца город значительно преобразился. Поднялся ветерок. Он тихо гонял меж улочек, шёпотом предвещал приближение долгожданной ночной прохлады. Фонарный свет еле сдерживал сумерки. После наплыва туристов улицы значительно опустели, что, конечно же, играло на руку местным. Вечеринки, некогда начавшиеся в домах, имели привычку заканчиваться на улице.
Алехандро и Ирену отличало и не давало затеряться лишь одно в повсеместном веселье – они были друг у друга. Он был подарком судьбы для неё, она – для него.
Наконец они добрались до места, где находилось логово Алехандро. Стоявшие вокруг небольшой пьяццо дома, будто цитадель, окольцовывали её. Крошечная комната с кроватью и без особых удобств, на удивление, оказалась уютной и по ощущениям какой-то своей. Вид, открывавшийся из одного-единственного окна на обшарпанные и разноцветные дома, радовал глаз, что хотелось безустанно смотреть на старинные постройки и разглядывать их.
Пока Алехандро метнулся на кухню, Ирена принялась рассматривать комнатку. Полутороспальная кровать была посередине, чуть сдвинута к стене. Зеркало во весь Иренин рост стояло в углу, немного, и всё же увеличивая пространство. Стол словно был гномьим. Ирена никак не могла представить Алехандро, сидящим за ним. Да ещё этот детский стульчик…
Прикрыв глаза, она лежала на кровати, как появился он. В руках у него были две кружки и бутылка вином. Не глядя на него Ирена спросила:
– Алехандро, скажи: почему тебя так назвали? – тут она открыла глаза и приподнялась на локте. – Твоё имя не типично для здешних мест.
Он всё поставил на стол и, повернувшись к ней лицом, присел на край стола. Вопрос повис в воздухе.
– Я не итальянец. – Сказал он и замолчал. – На самом деле я из Греции, но в моей крови есть что-то итальянское, я уверен в этом. – И снова замолк. – Наверно, присущая мне эмоциональность. – Закончил он наконец.
Он разлил вино по кружкам, и теперь всё было готово.
– Алехандро, а какие тебе нравятся девушки? – спросила Ирена и сделала глоток.
Он потупился немного, но потом с недоумением ответил:
– Такие, как ты…
– Пьяные, что ли?! – сказала она и сейчас же разразилась звонким смехом.
III
Ночь исподтишка накинулась на Алехандро и Ирену. Отныне они были только в её власти. Им совершенно было плевать на всё – пьяные крики за окном, смешные размеры комнаты, злачные дома, – ведь они обладали друг другом и этой ночь, которую запомнят навсегда.
Цоканье их поцелуев могло заглушить любой шум, но вдруг всё затихло. Сейчас, казалось, вся улица с затаённым дыханием наблюдала за диким танцем их тел.
В этот момент бог, пленённый красотой обычной смертной, целовал её в губы и в шею, но тут же порывался к ногам и одаривал их страстными поцелуями, но вновь оказывался у её лица. Чистое, с детским жирком тело Ирены, полное ещё живой энергии, вселяло надежду быть её первым мужчиной. Желание овладеть ею, во что бы то ни стало, переросло в первобытное желание обладать.
Поцелуй за поцелуем, вздох за вздохом, касание за касанием Алехандро приближался к невинности Ирены, пока, в конечном счёте, он и она не стали единым целым – сплавом золотого бессмертия и земной плоти.
IV
В тот день Ирена ушла и отныне не была собой. Она осталась там, в дне вчерашнем. Теперь её ту помнили только воздушное платье, палящее солнце, проведённая с Алехандро ночь да простыни, ставшие усыпальницей ей самой.
Автор публикации
