КРУЖАТСЯ ДИСКИ! О!О!
У Жени была громкая фамилия Добролюбов. И надо же так! После университета он стал редактором районной газеты. Газета при нем преобразилась. В ней появились проблемные статьи, критика в адрес районных властей, стали много писать о культуре и досуге. Женя был охотником и рыболовом. И все свободное время пропадал или на охоте или на рыбалке. А зачастую совмещал и то, и другое. Первый секретарь видел, что газета пользовалась популярностью, поэтому некоторую резкость прощал. Тем более, что партия требовала больше критики и самокритики.
Прибрежные кусты зашевелились, раздался шелест, как будто переворачивали страницы газеты.
Из зарослей поднялась плотная утиная туча, утиный крик разорвал утреннюю тишину, как взрыв снаряда. Для него это было неожиданно. Он не приготовился к такому. Ружье было заряжено. Он схватил его. Стремительно поднялся. Как в армии перед офицером.
Он вскочил на ноги, прицелился, сделал шаг вперед, забыв, что он не на берегу. И полетел в воду. Ледяной холод иголками пронзил каждую клеточку тела. Дыхание перехватило. Он подумал не об этом. Ружье выпало из рук. Хорошее ружье, которым он гордился. Он уже хотел нырнуть за ним, догнать его до того, как оно опустится в ледяной мрак и погрузится в мягки ил. Тогда уже найти его будет невозможно. Тут же понял, что это безумие. Судорожно подгреб к лодке. Ухватился за край.
Лодка накренилась. Он стал подтягиваться. Осторожно. Резкое движение – и перевернет. Перевалился. Упал на дно лодки. Как жалко ружье! Новенькое! В этом году купил. Теперь не скоро купит другое. А значит, осенняя охота накрылась. А в этом году столько дичи!
Его нашли на следующий день. Лодку отнесло течением, она застряла в прибрежных кустах.
В очередном номере районки опубликовали некролог с фотографией, на которой он выглядит, как в студенческие годы: с черной бородкой, длинными волосами и прямой челкой, как у битлов. В черном костюме с узеньким галстуком. Ему бы понравилась эта фотка.
Он был неплохим редактором. Хотя сам особо не любил писать. И понимал, что писатель из него неважный. От силы его хватало на очередную передовицу, которую он долго вымучивал.
Женя был вторым, кто умер из нашего курса. Первым тоже был Женя. Лавров. Тот самый, который рассчитался с Толей за проигрыш в карточной игре американскими джинсами. Лучше бы он тогда выиграл. Но никому не дано знать своей судьбы.
Но не об этом. Поскольку это всё-таки книга студенческих историй. Хотя это тоже очень интересно, как сложилась жизнь выпускников.
Битлов Женя узнал еще в выпускном классе. И на всю жизнь влюбился в них. То есть в их музыку. Потом была армия с ее строевой, когда приходилось петь и слушать совсем другие песни. И с этой поры у него сформировалась к советской попсе стойкая аллергия.
Уже в университете он слушал целые альбомы, а не отдельные синглы на миньонах.
У него был магнитофон «Астра», лучший по тем временам советский аппарат. Тянул он на месячную зарплату рабочего или ИТР. Перед университетом Женя два года работал, так что свою заветную мечту он сумел исполнить. Но чтобы попасть в клуб избранных, нужно было обзавестись диском, желательно западным, одной из музыкальных групп. Стоили они от сотни и выше. Такая роскошь большинству студентов была недоступна. Даже редкие переводы из дома не спасали. Зато существовала хорошо отлаженная система. И меломаны мечтали попасть туда и стать своим.
Женя не просто мечтал об этом, он жил этим. Попасть в клуб избранных стало целью его существования.
Но как открыть дверь в заветный клуб западной музыки? Единственный ключик – это заветный диск.
Как-то речь зашла о битлах. Женя говорил о них восторженно, в основном одними междометиями. Другие такого восторга не разделяли. Жене это было непонятно.
— Сколько у тебя альбомов? – спросил Лавров.
—Пять! – гордо ответил Женя. – Уже пять кассет. У меня вообще-то «Астра». Звук, знаешь, какой!
— Кассет?
Лавров улыбнулся.
— А хоть с дисков записано?
— Ну…
— Если переписал с другой кассеты, качество не может быть хорошим.
Женя согласился.
— Да где же я диски возьму!
— А не надо их брать. Одного диска хватит. И все остальные будут у тебя. Очень простая схема.
Женя рассказал про неформальный клуб меломанов. Как действует эта система. Всё по-детски просто. Но требуется незначительный первоначальный капитал. Хотя для многих он все же значительный. Лавров не был музыкальным фанатом. Такое впечатление, что ничего его в жизни серьезно не интересовало. Ко всему он относился легко. Если что-то его интересовало, то как-то так, слегка, мимоходом, чуть ли не на бегу. Девушками он не увлекался. По крайней мере, никто его не видел с какой-нибудь прекрасной прелестницей. И разговоров на эту тему избегал. Похабных анекдотов не рассказывал. Внешность у него была завидная. И девушки западали на него. Но, вероятно, ни одной еще не удалось заполучить его с ердце. А может быть, здесь была какая-то таинственная история.
Добролюбову даже по ночам во сновидениях являлся заветный клуб меломанов. Нужно было действовать.
Он перестал брать в столовой мясное. Никакого кофе. Слабо заверенный сладковатый чай. Жалостливые письма родителям, особенно бабушке, посыпались осенним листопадом. Бабушка была аристократических кровей. Ее детство и молодость прошли в северной столице. Видела Александра Александровича Блока. Любимому внуку подарила турку, которой было не меньше ста лет. Кофе, сваренное в ней, пахло балами и кавалергардами. Кстати, растворимого кофе тогда не было. Покупали кофе в зернах, которые еще нужно было правильно обжарить, а потом смолоть.
И вот собрана желанная сумма. И в воскресенье Женя рванул на барахолку. Узнать торговцев дисками было просто. Они стояли в сторонке. Почти на всех были длинные плотные пальто. У каждого портфель. Или держал в руках. Или портфель стоял возле ног. Женя выбрал самого, как ему показалось порядочного. В кепке.
— Мне бы диск.
Тот в фуражке покосился на него, изучающе рассматривал.
— И чего?
— Диск. Чего! Пластинку то есть.
— Пластинки, молодой человек, продаются в культтоварах. А вон видите бабушка сидит. Она старые продает, ретро. За копейки.
— Да мне бы западное. Современное.
Кепка еще пристальнее оглядела его.
— Ну… А что интересует?
— Битлы вообще.
— А конкретно?
— Последнее что-нибудь.
— «Эбби роудз» устроит?
— Устроит! Еще как устроит! Только это… Мне надо оригинал, а не перепечатка.
— Ну, это на полтинник дороже.
— Конечно. И это… без обмана чтобы.
— Обижаешь, друг! Я же здесь постоянно стою. Мне проблемы не нужны.
— Ладно! Покажи!
Придерживая кепку, торгаш наклонился, щелкнул замком на портфеле.
— Вот! Гляди!
Женя готов был запрыгать на месте. Но сдержался. Он уже наслушался советов. Долго рассматривал конверт. Потом извлек наполовину диск, крутил его и так и эдак, рассматривал блики, нет ли царапин. Вроде бы всё чисто.
Ему показалось, что прошла вечность, пока он дождался автобуса. Потом целую вечность ехал до городка. Народу было немного. Даже свободные места. Женя держал портфель на коленях. Рисовал апокалиптические картины. Зашел пьяный бугай, встал возле него, а потом повалился прямо на портфель. Откуда раздался треск. Или зашли менты. «Откройте, пожалуйста, ваш портфель? Откуда у вас иностранная пластинка?»
Наконец-то он в общежитии. И комендантша на месте. Ключ от ленинской комнаты она дала. Женя сказал, что в райкоме ему дали пластинку с записью выступлений на последнем съезде. Поверить в такое она не могла. Ну, а вдруг? И она не дала ключ. Это же идеологическая диверсия.
Лучше от греха подальше. Ну, подумаешь, соврал хлопчик. А кто в наше время не врет?
Ленин был представлен гипсовым бюстом, который стоял на тумбочке на красной ткани. А напротив него на черных ножках большая радиола. Такие можно было увидеть только в красных уголках и ленинских комнатах.
Это была прекрасная советская техника. Даже глушилки не могли убить на ней вражеские голоса. В прочем, Женя их не слушал. Или почти не слушал. Кроме коротких комментарий Сени Новогородского и песни западной группы.
Качество было ни туда ни сюда, ни в Красную Армию. Но зато можно было узнать последние новости музыкальной жизни. А вот партийные и комсомольские лидеры могли слушать эти самые голоса с полным удовольствием, чтобы еще аргументированней обличать американский империализм вместе с его приспешниками. Женя сбросил пальто на стул и включил радиолу.
Радиола приветливо замигала. Чего-с угодно? Послушать радио или покрутить пластинки?
Женя медленно опустил пластинку, держа ее за края, на резиновый круг. Выдохнул.
Нажал рычажок. Бережно опустил головку с иголкой на самый край. Если сейчас грянет краснознаменный хор или Эдуард Хиль с «Вода! Вода! Кругом вода», у него разорвется сердце. Секунды показались ему вечностью. Тихий шепот иголки был бесконечным. Из динамиков полились звуки гитар, ударные Ринга Стара, которые ни с чем не спутаешь. Голос Джона Леннона, который был похож на Ленина не только фамилией, но и миллионами поклонников по всему миру. Женя опустился на стул.
Никогда еще он не был так счастлив, как сейчас. Он еле сдерживался, чтобы не завопить во все горло.
Он не был так счастлив, когда получил первую пятерку. Он не чувствовал такого восторга, когда поступил в университет. Ему не было так хорошо, даже когда дали первую стипендию, и он всю ее прогулял в РЗД, чтобы потом почти месяц сидеть на капустной диете.
Ему хотелось прыгать, вопить и обнимать всех, уверяя, что смысл жизни в том, чтобы сейчас оказаться в Англии, США, Германии, Японии… да где угодно… лишь бы там были его кумиры, чтобы наслаждаться их божественными голосами.
Началась новая полоса в его жизни. Нет! Началась его новая жизнь! Родился новый человек!
Через месяц у Жени было уже половина битловских альбомов, которые он переписывал на небольшие магнитофонные катушки. Влазил как раз один альбом. На задней стороне конверта он старательно записывал содержание альбома, то есть названия песен. Разумеется, на английском языке. Так же, как и на оригинале.
И продолжительность звучания каждой песенке. Как указано на конверте. Но чего-то не хватало.
В одной группе учился с ним Саша Соловьев. Удивительный парень, который никогда ни на кого не сердился. Встречаясь с кем-то, он всегда улыбался. С ним было легко.
Мать его работала деканом исторического факультета. Но в педе. Именно поэтому в пед Саша не пошел. Он мог бы жить в общежитии. Университет был единственным вузом в городе, который давал места в общежитии городским. За исключением тех, кто жил в городке. Саша предпочел каждый день ездить из дома. Хотя однокурсники его уговаривали прописаться в общежитии. А жить не обязательно. Меньше народу, больше кислороду. Час туда, час сюда каждый день. Он уже на первом курсе перечитал в третий раз «Войну и мир». Второй раз он перечитывал эпопею, когда лежал в больнице.
Кроме истории, Саша увлекался фотографией. У него был «ФЭД». Это был тогда лучший аппарат с немецкой оптикой. Он и предложил Жене перефотографировать картинки с конвертов. Делал большие фотографии и маленькие специально для магнитофонных коробочек. Еще у него был какой-то особый способ ретуширования фотографий. Штриховал цветными карандашами, потом одеколоном делал ровный цвет. И все это дело чем-то закреплял. Получались классные цветные фотографии. Их Женя наклеивал на магнитофонные коробочки. Это было, как сейчас бы сказали «ноу-хау».
В общежитии ничто не может долго оставаться тайной. Тем более, если никакой тайны и не делается. Женину фонотеку, которая постоянно пополнялась, теперь пересмотрела не только вся «пятерка», но и меломаны из других общежитий. У всех она вызвала восторг. И каждому хотелось иметь что-нибудь такое.
Женя сделал первую кассету. И счастливый обладатель ее, кажется, он был математиком, протянул ему десятку. Первым побуждением Жени было отказаться, но тут же подумал: а почему. Он сделал работу, сделал качественно, потратил время, оформил конверт. С радиолы, что была в ленинской комнате, можно было записывать сразу на два магнитофона. Конечно, это была Женина «Астра» и еще чей-нибудь магнитофон. За один проход записывал сразу две кассеты. Порой за вечер или выходной выходило до полсотни. Это повышенная стипендия. Женя предложил деньги Саше. Тот ему поставлял фотографии. Совершенно бескорыстно. Саша улыбнулся и наотрез отказался. Деньги его совершенно не интересовали.
Женины кассеты пользовались популярностью. Как говорится, «слух обо мне пройдет по всей Руси великой». Студенты других факультетов, фэмэшатники, старшеклассники, пэтэушники проложили тропу к «пятерочке» и смотрели на Женю, как на гуру.
В родной Барабинск Женя отправлялся с очередной партией кассет, которая расходилась влёт. Предтеча будущих студий звукозаписи удовлетворял спрос на западную музыку, которая пользовалась бешенной популярностью в отличии от советской.
Время от времени в ленинскую комнату захаживала комендантша и не находила ничего предосудительного. Спиртного не пьют, не тискаются, сидят, слушают музыку. Делают записи. Ну, и она сделала бы, если бы ей было нужно. Но музыка ее как-то не очень задевала. Приятные песенки, не то, что у Высоцкого, у которого то алкаши, то бандюганы, да еще всё это хриплым, пропитым, прокуренным голосом. Что там может нравиться? Нет! Приятно послушать и потанцевать можно под такую музыку.
Женя умел останавливаться. В конце концов, всё тайное когда-то становится явным. Может быть, товарищи из органов уже начали присматриваться к нему и рано или поздно возьмут под микитки. Пришьют спекуляцию. Деньги-то он брал. Да еще и аппаратурой пользовался государственной. После джинсовой истории с Кириллом, он резко завязал с этим делом. Как отрезал! И делал теперь записи только для себя. И для друзей. Но очень редко. Битлы у него были в полном комплекте. Остальные группы его не интересовали. Мог послушать, но не более одного раза. Считал, что они не дотягивают до битловских шедевров. Зачем ему второй сорт?
Можно ставить точку в истории. Но она имела продолжение. Герой ее тоже Женя, но уже другой. Собственно, никакой истории и нет. Пустячок! Но забавный, который многим запомнился. Из таких историй, забавных и печальных, и складывается мозаика жизни советских студентов. Хотя кому-то они и могут показаться малозначительными. Поэтому продолжение будет. Две эти истории связаны с собой.
Жека Пилипенко, хохол, здоровый бугай, разбирался в музыке, как свинья в апельсинах. Ему что Бах, что Кобзон с Аллой Пугачевой одинаково. Ну, какой-то шумят, чего-то вопят. Если он и отличал Джона Леннона от Лещенко так только потому, что один поет на английском, а другой на русском.
Своему тезке он завидовал самой черной завистью. Мало того, что тот элегантно носил костюмы, так еще и при деньгах был. Не стучал. Но крутился вокруг и всё расспрашивал, что да как. Мотал на ус. Появлялся время от времени в ленинской комнате. Добронравов не испытывал симпатии к тезке, отделывался от него полушутками. Пилипенко и этого хватало, чтобы понять, насколько выгодное это дело. И не очень-то хлопотное. И почти никакой опасности, если всё делать с умом и оглядкой.
В те времена это называлось по-русски «делать деньги». То, что в странах загнивающего капитализма зовут «бизнесом». Стал уговаривать Женю съездить с ним на барахолку, помочь с покупкой диска. Ведь он же с этим делом знаком. А когда не знаешь, легко пролететь. Он боится, что ему подсунут фальшивку. Добронравов категорически отказался. Никакие уговоры, доводы на него не действовали. Подробно проконсультировал на этот счет и уверил, что если он будет соблюдать все его рекомендации, то не поведется на обман.
Вот Женя на барахолке. Долго расхаживает, переходит от одного торгаша к другому, порой вворачивает музыкальные термины, значение которых ему неизвестно. Любому торговцу ясно, что перед ними профан, которого просто грех не кинуть.
Женя покупает диск «Шокинг-блю». На конверте такая картиночка, пальчики оближешь. Вот умеют же проклятые капиталисты делать так, что внизу живота становится жарко!
Эта группа особенно нравилась девчонкам. Это было одной из причин, а, может быть, и главной причиной, почему Женя решил остановить на ней выбор. По крайней мере, она была у него на слуху. Он долго глядел на конверт и думал, кого бы он первой затащил в постель. Женя всегда думал об этом, когда видел симпатичных девчонок.
Вон он приезжает в родную «пятерку», ходит по общежитию, заглядывая почти в каждую комнату. Его распирает. Он чувствует себя Наполеоном, не меньше, который вот-вот покорит весь мир. Показывает диск. В ответ «ох-ах! Когда будем слушать?»
Незаметным оставить свое возвращение Жека не мог. Не такой он был человек. Ему нужна публичность. Триумф должен стать триумфальным. Он с диском обошел всю «пятерку». Зависть и восхищение воспринимал как должное. Разве могло быть иначе? Каждый раз он торжественно изрекал:
— Шокинг-блю!
И показывал конверт с диском. Но в руки никому его не давал. Мало ли что! Нечего хапать!
— Самая суперпопулярная группа! Весь мир от нее стоит на ушах. Даже Иисус Христос не пользовался такой популярностью. Битлы – это вчерашний день. Шопинг-блю завоевала все страны и континенты. Их песни звучат даже на космической орбите. В основном, конечно, их шедевр «Чё он не встает». Моцарт отдыхает.
Чем дальше он углублялся в дебри общежития, тем всемирная слава «Шокинг-блю» становилась еще всемирнее. Их слава уже перешагивала за пределы нашей Солнечной системы. Солистка Мориска Верис, полячка, перебравшаяся в Англию, стала певицей всех времен и народов. Ее голос зачаровывает, околдовывает, творит чудеса. Музыканты прошлого ворочаются в гробах и давятся слюной от черной зависти. Если бы они ожили, то в своих костяных объятиях задушили бы ее, получив при этом полное удовлетворение.
Когда Женя закончил свой обход, ленинская комната была забита под потолок. Многие сидели на полу. Пожаловала комендантша Альбина Ивановна. Женя зашел к ней первой, после того как возвратился с барахолки. Тем самым показывая, кто есть кто. Долго ее уверял, что творчество суперпопулярной группы «Шопинг-блю» оюобрено партией и правительством, поскольку в текстах своих песен они раскрывают античеловеческую сущность буржуазного общества и выражают взгляды рабочего класса и передовой интеллигенции и молодежи. Именно это и стало причиной их популярности. Альбина Ивановна не могла не прийти на первое прослушивание после того, что она услышала от Пилипенко. Это могло бы неправильно растолковать руководство. Заняла почетное место на мягком стуле как раз напротив радиолы, сложив руки на животе. По сторонам она не смотрела. Слишком много чести!
— Где мы ходим? – такими словами встретила она триумфальное появление Пилипенко в ленинской комнате.
— Альбина Ивановна! Не отпускали! Все хотят, как можно больше узнать о творчестве этой прогрессивной группы, ставшей символом борьбы всех антикапиталистических сил. Знаете, я не мог остаться равнодушным к зову нашей молодежи, которая живо интересуется общественными проблемами и социальными движениями.
— Языком кончай трепать! – не выдержала Альбина Ивановна. – Ставь своих пр…
Она добавила русское слово. Ну, не совсем русское. Что говорит о том, что у наших предков не было этого явления. А потом появилось и пришлось брать для него иностранное слово, которое по своей популярности и частоте употребления оставила далеко позади исконно русские слова. Откуда нам знать, что век грядущий нам готовит.
— Зачем вы так, Альбина Ивановна? Они же разоблачают…
— Знаю я, что они разоблачают. Вон с голыми пузами стоят на фотографии. Трусы хоть не сняли. И за то спасибо.
Так Женя не брал даже первую в своей жизни рюмочку вина, первую ладонь первой девочки. Двумя пальцами за край. Он медленно поднес диск и опустил его на резиновый круг. Поднял голову, скосил глаза вниз и некоторое время любовался. Это был шедевр! Поднес звукосниматель к краю, опустил и мягко передвинул рычажок, который включает движок проигрывателя. Он тут же загудел, ровно и тихо. Зашипело. Потом знакомый до отвращения девичий звонкий голос жизнерадостно запел, причем на чистом русском языке, отчетливо проговаривая каждое слово, чтобы ни у кого не оставалось сомнения, что это не собачий инглиш:
Жил да был черный кот за углом.
И кота ненавидел весь дом…
Последовала немая сцена, как в гоголевском «Ревизоре». Женина грузная склоненная фигура изображала городничего, которого так глупо развели, его, который уже в детском садике обманывал воспитателей, мог обвести вокруг пальца играючи любого Остапа Бендера. Нет! Здесь какая-то ошибка! Вот сейчас черный кот скроется за углом и соблазнительная английская певица польского происхождения запоет на чистом языке англо-саксов своим ясным, как летнее утро, голосом о том, «чо он не встает». Нет! Должно быть именно так! Иначе просто не может быть. Но кошка продолжала мурлыкать с котом.
Первой пришла в себя из оцепенения Альбина Ивановна. От ее умиротворения не осталось и макового зернышка. Тяжело поднялась и, не глядя ни на кого, прошествовала, как и подобает командиру в окружении подчиненных, к дверям.
Грохнуло. Многие так искренне, от души не смеялись в своей жизни. Кто-то сполз со стула. Были очень благодарны Жени, который подарил им несколько минут счастливого смеха. Вполне искреннего. Только один человек не смеялся. А кто, догадайтесь сами.
Автор публикации
