Лес – это ты сам

0
369
Лес – это ты сам
Лес – это ты самЛес – это ты сам

Лес – это ты сам

– Иногда мы сожалеем о прошлом, даже если думаем, что жалеть не о чем. Однажды подуют северные ветра, померкнет день на улице, сухие листья, сорванные с ветвей, одиноко закружатся в танце, и мы начинаем жалеть. О чём жалеешь ты?
– Ни о чём. Дурное это чувство – жалость. Оно значит, что я себя не люблю, а действия свои осуждаю.
– А что если ветра напоют тебе о том, кого ты любила? Что если сумерки напомнят тебе, как вы гуляли вечерами, а иногда кружились в танце?
– Прошлое остаётся в прошлом, там ему самое место.
– А как ходишь ты по тем местам, где вы бывали вместе? Можешь ли ты с другим мужчиной сидеть на лавке, укрытой кустом сирени, и мыслями хоть на мгновение не возвращаться к тому, с кем тебе было хорошо на этой лавке прежде?
– Да что мне с мгновения? Оно промелькнёт и забудется. Зачем мне расстраивать себя?
– А если я скажу тебе, что мысленно возвращаясь в прошлое, его можно изменить?
– Я скажу тебе, что ты безнадёжно пьян.
Эва одёрнула короткое платьице и подняла голову с плеча Натана. Лето вокруг них полыхало разнотравьем. Они слышали каждую тварь мельче пылинки, видели, как под оперением бьются сердечки у птиц, пролетавших над ними, знали, о чём разговаривают облака перед тем, как слиться друг с другом в огромную перину. Ветерок легонько перебирал листья деревьев над их головами, пахло земляникой и мхом.
Натан выпустил густой дым изо рта и задумчиво произнёс:
– Долгое время я не мог забыть день, когда сделал очень больно одному дорогому мне человеку… Я сам был виноват, никто больше, только я один. Я разрушался внутри и снаружи, мне было больно, каждый час так больно, я даже не знал, что такая боль возможна в этом мире… И когда она достигла апогея, я представил в мельчайших подробностях тот злополучный день, воспроизвёл в памяти все краски, звуки и запахи, которые окружали меня тогда. И разыграл в воображении эту сцену вновь за единственным исключением: я не стал делать того, о чём так долго жалел, – он на мгновение замолчал. – В тот же день мы с этим человеком стали общаться вновь, как прежде, будто не было долгих лет разлуки.
– Может, он сам тебя простил?
– Тогда я расскажу тебе ещё кое-что. Пообещай никому не говорить, – голос Натана чуть дрогнул.
Эва кивнула.
– Помнишь моя кошка выпала из окна на прошлой неделе? Это фото я сделал сегодня утром, пока она спала.
Натан протянул ей телефон: очаровательная рыжая кошка свернулась клубочком на хозяйской постели.
– Что за чёрт, чувак, что за чёрт? Это не смешно! – Эва нервно принялась бродить по траве, лес затаился.
– Я лишь представил, что в тот день закрыл проклятое окно. Просто закрыл проклятое окно! Во всех деталях: дотронулся до прохладной ручки, повернул её, дёрнул на себя, убедившись, что закрыл. А потом представил, как кошка лежит на подоконнике, свесив лапки и хвост. И на следующий день я проснулся оттого, что она настойчиво мяукает и просит есть. Эва, она не изменилась ни капли, она живая, как я и как ты.
Эва взяла самокрутку из его рук и сделала глубокую затяжку.
– Ты пропил свои мозги, бро, ты совсем кончился, – пробормотала она.
Натан притянул её к себе. Она села рядом. Трава щекотала ноги, стрекотали кузнечики.
– Поэтому я и спрашиваю тебя: «О чём ты жалеешь?» Ты можешь попытаться всё исправить.
Эва смотрела в пространство перед собой.
«В глубинах леса сидят две потерянные личности и считают, что усилием воли можно решать за других, отменять смерти, снова стать другом тому, кого сильно обидел», – думала она.
– А твоя кошка точно не могла вернуться домой?
– Я живу на двенадцатом, помнишь? Я этими руками собирал её кишки в пакет.
– Господи, Натан! – Эва закрыла лицо руками.
– Так о чём ты жалеешь?
– Нет ничего, о чём бы я пожалела, как ты не понимаешь… – глухо произнесла она. – Я на самом дне, Натан, и я знаю это. Но я не хочу изменений и не жду их ниоткуда. Я не верю в них, не верю тебе и твоим словам, ты такой же, как и я, поэтому мы с тобой и сидим вдвоём в этой глуши, где красиво поют райские птицы, трепещет осина и шумит камыш. Мне всё равно. Я чувствую себя опустошённой давно. Однажды ты придёшь сюда, а из меня растёт дерево, и мы с тобой снова накуримся и напьёмся, только ты пойдёшь домой к своей живой кошке, а я останусь здесь лежать пластом.
Натан неспешно скрутил ещё одну сигарету. Поджёг, затянулся, прищурился, выпустил густой дым. Эва увидела, как деревья вытягивают ветки вверх, заслоняя собой вечернее солнце. Она легла спиной на землю, раскинула руки в стороны.
«Может, и правда, подождать, пока деревья прорастут сквозь меня? В сущности, нет никакой разницы мятое на ней платье или разглаженное, жива ли кошка или лежит в пакете, не дыша. Человечество является нескончаемым котом Шрёдингера. Великие цели, малые или никаких вообще – неважно. Однажды планета чихнёт, – и другие расы, если таковые бороздят космос, не найдут от нас даже черепушки. А всё, что мы делаем здесь изо дня в день – рутина и дорога к смерти. Просто одним хватает ума повеселиться, а другим нет»
Натан передал Эве сигарету, она сделала глубокую затяжку.
– А о чём жалеешь ты сам? Или кошка и твой таинственный друг – это самое важное для тебя?
– Важнее вас у меня больше никого нет, – сказал он так тихо, что она едва расслышала.
Эва замерла, пытаясь мучительно вспомнить что-то очень важное. Оно ускользало, Эва никак не могла за него зацепиться: разум блуждал, как в тумане.
– Я жалею, что не стал музыкантом тогда… Когда ещё мог им стать. Я играл на гитаре сутками, и мне не нужны были ни ром, ни трава… Почему её здесь так много? – Натан растерянно озирался по сторонам, будто его привели в незнакомое место и оставили.
– Ну так проверни эту свою штуку с мыслями… – осторожно сказала Эва, рассматривая его.
Отчего-то она почувствовала, как сжалось её сердце, как горько ей стало за этого некогда обаятельного и смешливого юношу, как скучает она по его шуткам и песням о несчастной любви. Она не могла вспомнить кого он любил так болезненно, но знала, какой нежной была его музыка, как пронзительно грустны были тексты. Но ни в какой день он не проявлял печали на людях, лишь множил морщинки возле глаз и постукивал ледяными кубиками в стакане золотистого рома.
Натан вздохнул, вернувшись в реальность.
– Я пробовал. Не могу откатить события до нужного момента. Я, видимо, забыл, когда начал тонуть, – он говорил медленно и горько. – Ничего не удаётся исправить. Я вконец измотался…
Эва обняла его за плечи, положила голову на его острое как угол плечо.
– Может быть, ты боишься перемотать события до нужного момента? Боишься что-то или кого-то потерять? – ласково спросила она, запустив пальцы в его густые пушистые волосы цвета смолы.
– Не знаю, не думаю… Как начинаю представлять это, голова тотчас раскалывается надвое, – расстроенно говорил он. – Сосредотачиваюсь и день за днём вспоминаю события, когда я начал пить. Роюсь в себе, как в картотеке… Наверное, я и правда просто боюсь…
Эва украдкой смотрела на него, видела, как его начинает клонить ко сну. Он обнял её и закрыл глаза.
– Ничего, Натан, ты обязательно найдёшь этот момент и однажды проснёшься в своём собственном мире, – Эва мягко перебирала его волосы пальцами. – Лампы жёлтые, красные, синие будут освещать тебя, дым расстелется у твоих ног, ты поприветствуешь публику, а её будет много, очень много, поверь мне. Дрогнут струны на гитаре в такт твоему сердцу, и ты запоёшь о своей далёкой безнадёжной любви, как поют северные ветра о холодной зиме. Ты запоёшь так, Натан, как поют иссохшие листья, сорванные с ветвей и одиноко кружащиеся в танце. Твой голос будет подобен сумеркам, поглощающим города, и всякая девушка и парень почувствуют себя влюблёнными на безымянной лавке, утопающей в кустах сирени, откуда слышны только сбивчивое дыхание, да блаженный звон в голове. Ты почувствуешь, как сердца их сливаются с сердцем твоим, ты сможешь быть собой и быть каждым из них. Ты будешь петь для них, а они будут отзываться в такт. Каждый твой выход на сцену будет похож на исцеление надломленных и одиноких душ, это будет больше, чем любовь: это будет той жизнью, которую ты жаждешь и которую ты заслужил за все эти годы.
Натан заснул у Эвы на руках. Она осторожно переложила его на траву и легла рядом с ним, взяв за руку.
Вечер окрасил чёрными мазками небо, деревья нависали над головой мрачными силуэтами. Мерцающими точками постепенно проступали звёзды. Эва глядела на них, понимая, о чём ей осознанно или неосознанно пытался сказать Натан и что она хочет сама уже очень давно.
«В глубинах леса лежат две потерянные личности, которые думают, что едва замечтавшись можно изменить этот мир, переписать чужие судьбы и стереть навсегда чьи-то истории»
Эва крепко сжала руку безмятежно спавшего Натана и закрыла глаза. Из-под ресниц бежали слёзы, орошая землю.
Она вспоминала, как познакомилась с Натаном на рок-фестивале. Со своей неизменной фляжкой, полной золотистого рома, она пробиралась сквозь густосплетённую толпу поближе к сцене и сразу заметила парня с густыми волосами цвета смолы, собранными в пучок. Без малейшего сомнения она обратилась к нему с просьбой посадить её к себе на плечи, чтобы хоть на миг понять, каково это быть выше всех в бушующей массе. Натан рассмеялся и сказал: «Без проблем». Он излучал удивительное тепло, в него невозможно было не влюбиться с первого взгляда. Когда она спустилась вниз, то предложила ему ром, а он сказал, что не пьёт. Эва видела, что понравилась ему, и он не смог отказать. Как не мог отказывать ей в течение последующих лет, покрытых алкогольным туманом и едким сигаретным дымом.
Она стояла в толпе и вглядывалась в Натана теперь уже издалека. Он не может переиграть эту ситуацию в своём воображении только потому, что ни в одном варианте избавления от зависимости он не смог бы познакомиться с Эвой. Пока он не знал её, он был счастлив, хотя сейчас уже не понимает этого. Она любовалась им, ей хотелось запомнить каждую мелочь: как он отпивает воду из бутылки, ищет кого-то своими лучистыми глазами среди людей, подпевает музыкантам, взмахивает руками, неизменно заканчивая любое своё действие добродушной улыбкой.
Эва повернулась и пошла прочь, сделав несколько огромных глотков из фляги. Слёзы затмевали путь, она раздвигала людей в разные стороны. Люди расплывались и стекали из глаз вниз по щекам. Фестиваль гудел, бешеные гитарные рифы оставались за спиной. Она бежала, понимая, что расстояние между ними становится всё больше, вытягивается в чёрную яму, а Натан где-то там превращается в точку, в нечто неразличимое, становясь тем, кем был или не был никогда.

Эва вздрогнула и открыла глаза. Прохладный ночной ветерок рассказывал листьям о грядущей осени, свежестью и мхом пахла августовская земля. Она взяла свою флягу с остатками золотистого рома, пригладила помявшееся платьице и медленно пошла домой. На выходе из леса она оглянулась, ей показалось, будто кто-то окликнул её. Она долго всматривалась в темноту, но кроме темноты там никого больше и не было.

19 июня 2019 год, город Москва

Художник – Tim McDonagh.

0

Автор публикации

не в сети 5 лет

olesya.makarova

Лес – это ты сам 0
Комментарии: 0Публикации: 1Регистрация: 20-06-2019
Лес – это ты сам
Лес – это ты сам

Регистрация!

Достижение получено 20.06.2019
Выдаётся за регистрацию на сайте www.littramplin.ru

Добавить комментарий